Слово зев в русском языке
Лишь в одной (шестой) строфе нас ожидает восходящее к стихотворной традиции XVIII в. перифрастическое сочетание. Оно входит как раз в тот контекст, который В. В. Виноградов считает характерным для образов последнего периода творчества Пушкина, когда поэта „все глубже и сильнее привлекают парадоксальные трагические жизненные ситуации… сложные, полные внутренних контрастов и несоответствий события и случаи. В них для поэта обнажается до дна человеческая психика, и в них проявляется с особенной рельефностью характеристическая сущность жизни».
В этом отрывке поздняя осень, эта „унылая пора» и в то же время „очей очарованье» со своей прощальной красотой „пышного природы увяданья» сравнивается с безнадежно больной туберкулезом девушкой:
Как это объяснить? Мне нравится она, Как, вероятно, вам чахоточная дева Порою нравится. На смерть осуждена, Бедняжка клонится без ропота, без гнева. Улыбка на устах увянувших видна: Могильной пропасти она не слышит зева; Играет на лице еще багровый цвет. Она жива еще сегодня, завтра нет.
При замедленном чтении наше внимание останавливает шестая строчка. Именно она содержит ту высокую перифразу, о которой ранее говорилось, перифразу с позиций нашего языкового сознания неожиданную и необычную: Могильной пропасти она не слышит зева. Что значит это предложение? Как его перевести на „смиренную прозу» второй половины XX в.? А. Д. Григорьева (Григорьева А. Д., Иванова Н. И. Поэтическая фразеология Пушкина. М., 1969, с 189) пишет следующее: „Могильной пропасти она не слышит зева означает ,,Она не чувствует приближения смерти». Глагол не слышит направляет понимание слова зев как „зевание». (могильной пропасти — могилы — смерти), что выглядит своеобразной реализацией образа ада (смерти), разверзающего свои челюсти — уста». И. С. Ильинская в своей работе „Лексика стихотворной речи Пушкина» (М., 1970, с 217) толкует эту фразу уже в качестве „идущего из церковной книжности образа зияющей могильной пропасти как символа обреченности, неминуемой смерти, гибели» с высоким архаизмом зев (в значении „зияние»).
Как видим, переводы А. Д. Григорьевой и И. С. Ильинской почти совпадают, и с их интерпретацией этой строчки как будто можно было бы согласиться. Во всяком случае, вольное прозаическое переложение фразы Могильной пропасти она не слышит зева как „Она не чувствует приближения смерти» возражений не вызывает. Однако буквальный перевод слова зев то словом зевание, то словом зияние серьезно настораживает. И не только возникает вопрос о том, кто здесь прав, но появляется и целый ряд недоумений, связанных с толкованием пушкинского образа и словоупотребления. Дело не в том, что сейчас слово зев в качестве актуальной семантики имеет лишь значение „вход из полости рта в глотку» и даже значение „рот, пасть» является архаическим. Семантика ветшает иногда очень быстро, и А. С. Пушкин мог воспользоваться устаревшими значениями „зевота, зевание», или „зияние»: такие значения у существительного зев были.
Дело в другом: если вместо слова зев мы поставим предполагаемые А. Д. Григорьевой и И. С. Ильинской синонимы со значением „зевание» или „зияние», то перед нами возникают логические неувязки, разбираемая строчка Пушкина в смысловом отношении представляется, если так можно выразиться, не совсем грамотной. Это особенно четко выступает при толковании слова зев как „зияние»: ведь слышать зияние нельзя. По мнению А. Д. Григорьевой, буквально здесь Пушкин сказал (могильная пропасть= могиле = смерти): „Она не слышит зевоты смерти». Такая трактовка противоречит ее же вольному, но вообще верному переводу строки предложением „Она не чувствует приближения смерти».
Говорят обычно: tertium non datur„третьего не дано». В данном случае именно третье толкование будет правильным. Трудно объяснить, почему при переводе слова зев не учитывались все когда-то присущие ему (да и сейчас в диалектах еще известные) значения. Если бы учитывался весь семантический объем слова зев, никаких смысловых неурядиц мы бы при чтении этой пушкинской строчки не испытывали.
У Пушкина и здесь все было просто и точно, под стать всему стихотворному контексту. Слово зев как производное от глагола зевать в „злополучной» фразе употреблялось им в значении „зов». Могильной пропасти она не слышит зева значит „Она не слышит зова могилы (т. е. смерти)». Данное значение перешло к существительному зов по наследству от соотносительного с ним глагола зевать, имеющегося и поныне в других славянских языках и в русских диалектах, помимо привычных нам значений, значение „звать» (ср. сербскохорватск. зиjати „кричать, зиять»; зевастый „горластый, крикливый» („Словарь современного русского народного говора, под ред. И. А. Оссовецкого. М., 1969, с. 198), и т. д.).
Заметим, что подобный пучок значений характерен и для соответствующих глаголов в ряде других языков. Ср., например, др. греч. chainein „зиять, раскрываться, разверзаться; разевать рот или пасть» и „кричать, произносить, говорить».
Статья на тему Зев