Реальность атомов и молекул

Атомно-молекулярное уче­ние имело огромное значение для химии, которая благодаря ему стала быстро развиваться и в короткое время достигла блестящих успехов.

Однако в конце XIX в., когда это учение дало уже столько ценных результатов возникло реакционное течение, в корне от­рицавшее само существование атомов и молекул. Под влиянием идеалистической философии в Германии появилась так называе­мая «энергетическая» школа химиков, возглавлявшаяся извест­ным ученым Оствальдом, в основу теоретических воззрений кото­рой было положено отвлеченное понятие энергии, не связанной с материей.

Сторонники этой школы считали, что все внешние явления могут быть объяснены как процессы между энергиями, и категорически отвергали существование атомов и молекул, как недоступных непосредственному чувственному восприятию частиц.

Энергетическое учение Оствальда являлось одной из разно­видностей идеалистических философских течений, направленных против материализма в науке.

Отрывая энергию, т. е. движение от материи, допуская существование нематериального движения, последователи Оствальда тем самым молчаливо признавал, что наше сознание, мысль, ощущения существуют самостоятельно, как нечто первичное, не связанное с материей. Химические эле­менты рассматривались ими не как определенные вещества, а как различные формы химической энергии.

Реакционная сущность учения Оствальда была блестяще вскрыта В. И. Лениным в его труде «Материализм и эмпириокри­тицизм». В гл. V этого труда, говоря о связи философского идеа­лизма с некоторыми новыми течениями в физике, Ленин остана­вливается и на «философии» Оствальда, доказывает всю ее несостоятельность и неизбежность ее поражения в борьбе с мате­риализмом.

«…попытка мыслить движение без материи, — пишет Ленин, — протаскивает мысль, оторванную от материи, а это и есть фило­софский идеализм» .

Ленин не только полностью вскрыл идеалистическую основу оствальдовских рассуждений, но и показал содержащиеся в них внутренние противоречия. Выдвигая философскую идею о суще­ствовании движения без материи, Оствальд отвергает объектив­ное существование материи, но в то же время как физико-химик сам на каждом шагу трактует энергию материалистически, опи­раясь на закон сохранения и превращения энергии.

«Превраще­ние энергии, — констатирует Ленин, — рассматривается естество­знанием как объективный процесс, независимый от сознания че­ловека и от опыта человечества, т. е. рассматривается материа­листически. И у самого Оствальда в массе случаев, даже ве­роятно в громадном большинстве случаев, под энергией разу­меется материальное движение» .

Вскоре новые поразительные открытия, которыми ознаменова­лось начало XX в., настолько неопровержимо доказали реаль­ность атомов и молекул, что в конце концов даже Оствальд вы­нужден был признать их существование.

Из экспериментальных исследований, посвященных вопросу о существовании атомов и молекул, особенный интерес пред­ставляют работы французского физика Перрена по изучению распределения и движения частиц в так называемых суспен­зиях .

Приготовив суспензию, содержавшую частицы одинакового размера, видимые в микроскоп, Перрен исследовал распределение частиц в ней. В результате многочисленных опытов, прове­денных с необычайной тщательностью, им было доказано, что распределение частиц суспензии по высоте в точности соответ­ствует закону уменьшения концентрации газов с высотой, выве­денному из кинетической теории газов. Таким образом, Перрен показал, что суспензии — это настоящие модели газов; следова­тельно, отдельные молекулы существуют и в газах, только они невидимы вследствие их малой величины.

Еще более убедительными оказались результаты, полученные Перреном при наблюдении движения частиц суспензии.

При рассмотрении капли жидкости с взвешенными в ней ча­стицами в сильный микроскоп можно видеть, что частицы не остаются в покое, но непре­рывно движутся во всевозмож­ных направлениях. Движение частиц отличается крайней бес­порядочностью.

Если просле­дить под микроскопом путь от­дельной частицы, то получается очень сложная зигзагообраз­ная линия, указывающая на от­сутствие всякой закономерно-ти в движении частиц (рис. 2). Это движение может продол­жаться сколько угодно време­ни, не ослабевая и не изменяя своего характера.

Описываемое явление было открыто в 1827 г. английским ботаником Броуном и получило название броуновского движения. Однако объяснение ему было дано только в 60-х годах на основе молекулярно-кинетических представлений.

Соглас­но этому объяснению, причиной видимого движения частиц суспензии является невидимое тепловое движение окружающих их молекул жидкости. Толчки, получаемые частицами суспензии со всех сторон от молекул жидкости, не могут, конечно, в точ­ности уравновешивать друг друга; в каждый момент равновесие нарушается в пользу того или иного направления, в результате чего частицы и совершают свой причудливый путь.

Таким обра­зом, уже самый факт существования броуновского движения свидетельствует о реальности молекул и дает картину их беспо­рядочного движения, так как взвешенные частицы в общем повто­ряют те же движения, что и молекулы жидкости.

Но Перрен в своих исследованиях пошел еще дальше: путем длительных наблюдений за движением частиц под микроскопом ему удалось определить среднюю скорость перемещения частиц. Отсюда, зная массу частиц приготовленной суспензии, Перрен вычислил их среднюю кинетическую энергию. Результат получился порази­тельный.

Оказалось, что кинетическая энергия частиц как раз соответствует кинетической энергии молекул газа, вычисленной для той же температуры на основании, кинетической теории. Частицы Перрена были примерно в 1012 раз тяжелее молекул во­дорода, кинетическая же энергия тех и других одинакова. После установления этих фактов уже невозможно было отрицать объективную реальность молекул.

В настоящее время броуновское движение рассматривается и как следствие теплового движения молекул жидкости и как са­мостоятельное тепловое движение частиц суспензии. Последние представляют собой как бы молекулы-гиганты, участвующие в тепловом движении наравне с невидимыми молекулами жид­кости. Никакого принципиального различия между теми и дру­гими не существует.

Опыты Перрена не только доказали, что молекулы действи­тельно существуют, но и дали возможность рассчитать число мо­лекул в одной граммолекуле газа. Это число, имеющее, как мы знаем, универсальное значение, получило название числа Авогадро.

По вычислениям Перрена, оно оказалось равным приблизительно 6,5 • 10²³, что очень близко подходило к значе­ниям этой величины, найденным ранее другими способами. Впо­следствии число Авогадро много раз определялось совершенно различными физическими методами, причем результаты всегда получались очень близкими. Такое совпадение результатов сви­детельствует о правильности найденного числа и служит не­оспоримым доказательством реального существования молекул.

В настоящее время число Авогадро принимается равным
6,02 • 10²³
Колоссальная величина числа Авогадро выходит за пределы нашего воображения. Некоторое представление о ней можно со­ставить только путем сравнений.
Положим, например, что 1 моль, т. е. 18 г, воды равномерно распределен по всей поверхности земного шара. Простой подсчет показывает, что на каждый квадратный сантиметр поверхности придется около 100 000 молекул.

Приведем еще другое сравнение. Допустим, что нам удалось каким-то способом пометить все молекулы, содержащиеся в 18 г воды. Если затем вылить эту воду в море и дождаться, чтобы она равномерно перемешалась со всеми водами земного шара, то, зачерпнув в любом месте стакан воды, мы найдем в нем около 100 отмеченных нами молекул.

Так как граммолекула любого газа занимает при нормальных условиях объем 22,4 л, то в 1 мл газа содержится при этих усло­виях 2,7 • 10¹⁹ молекул.

Если довести разрежение газа в каком-нибудь сосуде даже до крайнего предела, которого позволяют достигнуть наилучшие насосы (приблизительно до одной десяти­миллиардной доли атмосферы), т. е. получить то, что мы практически считаем «безвоздушным пространством», то все-таки в 1 см3 этого пространства молекул остаётся значительно больше, чем всех людей на земном шаре.

По этому можно су­дить, как ничтожны должны быть размеры молекул и атомов, если столь огромное число их умещается в 1 см3. И тем не менее физики различными способами вычислили эти размеры. Оказы­вается, что если представить себе молекулы в виде крошечных ша­риков, то диаметр их будет измеряться стомиллионными до­лями сантиметра. Например, диаметр молекулы кислорода равняется приблизительно 3,2•10^-8 см,диаметр молекулы водо­рода 2,6 • 10^-8 см и диаметр атома водорода 1 • 10^-8 см.

Для выражения таких малых величин очень удобно принять за единицу длины одну стомиллионную долю сантиметра (10^-8 см). Эта единица была предложена шведским физиком Ангстремом для измерения длин световых волн и по его имени названа ангстремом. Обозначается она символом А или А. Линейные размеры атомов и молекул выражаются обычно не­сколькими ангстремами.

Зная число молекул в одной граммолекуле, а следовательно и число атомов в одном грамматоме, можно рассчитать вес атома любого элемента в граммах. Например, разделив грамматом водорода на число Авогадро, получим вес атома водорода в граммах:

Так же легко выразить в граммах веса других атомов и мо­лекул. Заметим для сравнения, что наименьшая разница в весе, которую мы еще можем обнаружить при помощи самых чувстви­тельных микровесов, составляет около 3 • 10^-10 г при наибольшей нагрузке весов в 5 жг.

В настоящее время наука располагает средствами, позволяю­щими точно определять размещение атомов и молекул в про­странстве, расстояния между ними, а в некоторых случаях даже фотографировать отдельные молекулы. Современные электронные микроскопы, в которых вместо световых лучей используются потоки электронов, дают возможность получать изображения, увеличенные в десятки и сотни тысяч раз (рис 3).