Женский род приемы выражения и изображения категории лица посредством грамматических признаков
Некоторые, правда очень немногие из существительных, имеющих грамматические признаки женского рода, прямо указывают на лиц мужского пола (например: вельможа, воевода, владыка, старейшина, вития, староста и некоторые другие). Но разряд таких слов на -а, принадлежащих только к мужскому роду, архаичен и непродуктивен. Подавляющее большинство подобных слов — общего рода. Современная научная грамматика вслед за А. X. Востоковым и А. А. Шахматовым видит в словах мужского рода на -а один из существеннейших грамматических признаков категории лица, выделившейся из общего значения предметности (быть может, под влиянием местоимений). Категория лица противопоставляется категории н е — л и ц а.
Вопрос о словах мужского рода на -а не исчерпывается простым указанием на принадлежность их к категории лица. Из русских лингвистов последнего времени это понял проф. А. М. Пешковский. «Существительные типа воевода, судья, — писал он, — мы считаем особой синкретической родовой категорией… считаем, что сочетание женских окончаний с обозначением лиц мужского пола в основе и с мужским согласованием прилагательного есть особый факт речевого сознания, различающего эти противоречивые элементы и известным образом синтезирующего их, а в некоторых случаях даже намеренно, в порядке новообразования, сочетающего их. .Другими словами, мы видим здесь нечто вроде ,,маскулинизированного женского рода» или, вернее, „феминизированного мужского» (от masculinus — «мужской» и femininus — «женский») с особым сочетанием значений».
Но проф. А. М. Пешковский не успел изложить свою точку зрения. Он даже упустил из виду, что эта «синкретическая родовая категория» давно привлекала внимание грамматистов. Были попытки с разных сторон подойти к ней и осветить ее значение в русском литературном языке, а также ее генезис. Уже Востоков указал, что слова общего рода на -а «означают качества людей».
Павский в своих «Филологических наблюдениях» не только связал слова общего рода на —а с категорией лица, но и отметил их яркую экспрессивную окраску: «Почти все они изображают лица мужского и женского рода с низкими качествами и если возвышают и увеличивают их, то увеличивают до безобразия». Павскому бросилось в глаза и то, что «один вид с унизительными приняли имена властителей и лиц почтенных, как-то: воевода, владыка, староста, старейшина, вельможа, судья, вития, предтеча… и др.».
Вслед за Павским пошел К. С. Аксаков в своем «Опыте русской грамматики». Он старался осветить вопрос о семантических основах категории общего (мужско-женского) рода с другой стороны: «Взятые сами по себе, имена эти — рода женского; в них выразилось понимание дела в женской форме слова. После, понимание это (так как в таких именах выражается: или более или менее отвлеченное понимание, а не название предмета, или же предмет, взятый в метафорическом смысле) [разрядка наша. — В. В.] перенесено было в действительности на лица мужского пола, — в иных словах употребляясь и в женском смысле вместе, для лиц женского пола,—а в иных — уже только в мужском (судья)».
Таким образом, К. С. Аксаков обратил внимание на два обстоятельства:
1) преобладающее большинство слов общего рода на -а представляет собою результат метафорического или вообще переносного применения отвлеченных или конкретных слов женского рода к лицам. Первоначально это слова женского рода;
2) они являются собственно не названиями лиц, а их характеристиками, их прозвищами (за немногими исключениями).
Ф. И. Буслаев и особенно А. А. Потебня глубже вникли в причины перехода конкретных, абстрактных и собирательных понятий (вроде слуга, служба, простота, старина, мужчина и т. п.) в категорию лица. Они приоткрыли завесу над историей развития слов общего рода на -а. Ими же были выявлены приемы и принципы метонимического и метафорического применения слов женского рода к лицам мужского пола, например: голова, сирота, юла и т. п. Ср.: «Он — баба. Жалкая, впрочем, баба; его совсем не стоило бы любить женщине» (Достоевский, «Бесы»); «А ведь все кончится тем, что эта старая баба Петр Николаевич и его сестра попросят у него извинения» (Чехов, «Чайка»).
В специальном труде Э. А. Вольтера «Разыскания по вопросу о грамматическом роде» было собрано из русского литературного языка и областных диалектов большое количество слов общего рода на -а и сопоставлено с соответствующими явлениями других языков; здесь же рассмотрены предшествующие западноевропейские работы по этому вопросу. Выводы Вольтера таковы: «Имена мужского рода с женской формой возникли вследствие перенесения женских кличек, атрибутов, прозвищ, качеств и абстракций на мужчин… Мужской род в целом ряде слов мог бы произойти от перемены внутренней формы и перехода значения отвлеченности в конкретность». «Наши слова больше всего употребляются в оборотах ласкательных или ругательных. Они изображают людей с низкими качествами». Сюда же примыкает замечание Потебни об этих словах: «Первоначально они выражают субъективное, одностороннее воззрение на животное, воззрение, по которому другой род, кроме грамматического, игнорируется». Однако Потебня очень убедительно продемонстрировал односторонность и ошибочность попытки Вольтера объяснить почти все слова общего рода на -а как результат перехода отвлеченных значений в конкретные.
Исследованиями акад. А. И. Соболевского было показано, что категория общего рода вобрала в себя ряд глагольных, например причастных, и отглагольных образований: разиня, пустомеля, рева, зева, зуда, старинное пройда (пройдоха), непоседа и т.д. Некоторые собственные имена и фамилии (иуда, фефела и т. п.), некоторые заимствованные слова (коллега, каналья и т. п.), а также формы субъективной оценки дополняют разряд слов общего рода на -а (ср. также слитные слова типа держиморда).
Женский род при совмещение с мужским в общей части обозначений лиц на -а оправдывается их резкой экспрессивностью. В категории общего рода преобладают эмоционально окрашенные слова, проникшие в литературный язык из живой устной речи и иногда носящие резкий отпечаток фамильярного и даже вульгарного стиля. Количество славянизмов среди личных слов на -а незначительно. Большая часть архаизмов и славянизмов — мужского рода (воевода, вельможа, судья, вития, старейшина, владыка, предтеча, юноша). К категории общего рода принадлежит несколько живых типов словообразования.
Выделяются следующие разряды слов внутри категории общего рода. 1. Малопродуктивен тип отглагольных образований с живым суффиксом разговорной речи -ак(а), -як(а). Слова этого типа имеют яркую окраску фамильярной иронии или пренебрежения (ср. у Маяковского индивидуальное образование: читака). Они характеризуют лицо по действию и производятся от глагольных основ с конкретно-бытовым значением. Например: гуляка, писака, зевака, кусака, рубака, резака, ломака, кривляка, служака и т. п. (забияка заимствовано из польского языка). Миклошич был склонен связывать с суффиксом -ак(а) лишь значение энергичного проявления, усиления действия, по которому обозначается лицо. Но уже Э. А. Вольтер отметил уничижительное значение этого суффикса.
2. Более продуктивен тип отглагольных образований с живыми суффиксами разговорной речи -(а) л (а), -(и) л (а). Слова этого типа очень экспрессивны и обозначают лицо по его постоянной деятельности: вышибала, подметала, объедала, подлипала, запевала, меняла, зубрила,’ кутила, громила, воротила, заправила, форсила и т. п. В них развивается увеличительный оттенок. Ср. у А. Чехова: здоровила («Хамелеон»). Это один из самых производительных в диалектах и жаргонах устной речи разрядов слов общего рода.
3. Неодинаковы по степени продуктивности образования с уничижительным суффиксом разговорной речи -шк(а). Суффикс -шк(а) с этимологической точки зрения составной. Он включает в себя уменьшительно-ласкательный
суффикс —к-, но облекает его оттенками фамильярного пренебрежения. Например: «Вошел старичок низенький и толстенький, из породы людей, называемых коротышками или карандашами» (Тургенев, «Затишье»). В суффиксе -шк(а), кроме суффикса -к-, этимологически различаются разные экспрессивные суффиксы, содержащие звук ш и восходящие к суффиксам —их-, —ух-, ах-. Среди слов общего рода, оканчивающихся на -шк(а), кроме -ишк(а), выделяются еще два непродуктивных типа:
1)слова с суффиксом -ущк(а): болтушка, вертушка и т. п.; этот суффикс соотносится с суффиксами лица -ун, -унья (ср. также слова на -уха) и присоединяется к глагольным основам; 2) слова с суффиксом -ашк(а); замарашка, побирашка, старикашка й т. д. (суффикс -ашк(а) частью соотносителен с суффиксом -ах(а), частью с -ан). Ср. у Л. Толстого в «Крейцеровой сонате»: «Про себя я думал, что я милашка, что я вполне нравственный человек».
4. Все теснее сливаются с категорией личных слов на -а презрительно-уничижительные формы с суффиксами -ишк(а) и -онк(а): мальчишка, актеришка, фанфаронишка, хвастунишка, старичишка, мужичонка.
Ср.: «И вот только что показался этот скверный князишка, этот дрянной идиотишка, и все опять взбаламутилось» (Достоевский, «Идиот»).
Образования с этими суффиксами свойственны преимущественно разговорной речи. В формах мужского рода продуктивен суффикс -ишк(а), в формах женского рода -онк(а).
Любопытно, что целый ряд суффиксов, связанных с категорией общего рода, принадлежит к уничижительно-ласкательным. Проф. И. Мандельштам, изучая уменьшительные суффиксы в русском языке, заметил: «С категорией имен уменьшительных, выражающих уничижение лиц, стоит в связи категория названий, характеризующих человека с отрицательной стороны». Присоединением уменьшительного суффикса придается оттенок презрения: пьянчужка и т. п.
5. В кругу категории лица непродуктивен тип слов с увеличительным суффиксом -ин(а): купчина, дурачина, детина, молодчина, мужичина и т.д. (ср. в обозначениях неодушевленных предметов: домина, голосина, носина и т. п.).
6. Малопродуктивен тип разговорно-фамильярных слов общего рода с экспрессивным суффиксом -яг(а): бедняга (ласк, бедняжка), прост, миляга, добряга, плутяга, портняга, здоровяга, прост, симпатяга, скупяга, бродяга, работяга, хитряга; ср. скряга. Высказывалось мнение, что «суффикс -яг(а) вносит унизительный оттенок значения». Но слова вроде бедняга, добряга указывают на возможность и ласкательной, одобрительной окраски суффикса, ср. молодчага (ср. также: сердяга у Чехова в рассказе «Шведская спичка»).
7. Непродуктивен, но очень выразителен тип просторечных слов с презрительно-увеличительным или усилительным суффиксом -у г (а), -юг (а): парнюга, подлюга, хапуга, ворюга, жад(н)юга, хитрюга, пьянчуга; провинц. делюга; ср. зверюга (совсем отдельно от этой группы стоят единичные образования женского рода с мертвым суффиксом -у г (а), -юг (а): вьюга, дерюга, белуга и др.).
8. Непродуктивен тип разговорных слов с суффиксом -к(а) и с глагольными и отглагольными основами: выскочка, лакомка, самоучка, сластоежка, тараторка, попрошайка, зазнайка, немогузнайка и др. Ср. также: невидимка. Ср. области, битка (бойкий человек); слово битка в этом значении в 40-е годы XIX в. временно соприкоснулось с литературным языком (ср., например, употребление его в «Петербургских вершинах» Я. Буткова). Но ср. также образования на -ка с именной основой: белоручка, кривошейка, неженка и т. п.
По-видимому, на суффикс -к(а) оказывает влияние уменьшительно-ласкательный суффикс -к(а) (ср. служка). Ср. слова с пренебрежительно-ласкательным суффиксом -енк(а).
9. Единичны разговорно-фамильярные слова с непродуктивным презрительно-усилительным суффиксом -ук(а), -юк(а): злюка, гадюка, подлюка (ср. холодюка в письме О. Л. Книппер к А. П. Чехову).
10. Непродуктивен тип отглагольных слов с пренебрежительным суффиксом -х(а), например: замараха, растеряха; ср. неряха. Эти слова носят отпечаток просторечия. Ср. у Л. Сейфуллиной: «Ткнутся куда неумехами, осрамятся и скапустятся» («Преступление»).
11. Узок и тесен ряд слов с непродуктивным презрительным суффиксом -ох (а), присоединенным к глагольным основам: запивоха, обироха, области. побироха, пройдоха, области, завироха (ср. в применении только к женщинам: дуреха, тетеха и т. п.). Все эти слова, кроме разговорного бранного пройдоха, относятся к вульгарному просторечию.
12. Единичны просторечно-презрительные слова с мертвым суффиксом -ыг(а): забулдыга, прощелыга, торопыга, сквалыга; ср. области, шарамыга, фуфлыга; ср. также: Топтыгин от областного топтыга. Ср. у Тургенева: «Мои предки были все страшные мотыги» («Три портрета»).
13. Малочисленная группа слов общего рода в разговорной речи с мертвым суффиксом -с(а), обозначающим человека, склонного к неприятному крику, плачу: крикса, плакса, хныкса, ср. области, кукса. Ср. грымза.
14. Непродуктивен тип слов с суффиксом -иц(а), -йц(а), обозначающих лица по какому-нибудь действию (при глагольной основе): убийца, самоубийца, пропойца, устар. винопийца или по какому-нибудь свойству, по склонности к чему-нибудь (при основе прилагательного) — с суффиксами -иц(а), -ниц(а): пьяница, тупица, умница, устар. негодница (см. о Митрофанушке в «Недоросле» Фонвизина). Слово возница несомненно заимствовано из польского языка (польск. woznica). По-видимому, суффикс -иц(а), первоначально не окрашенный эмоционально, приобретает при переносе на лица мужского пола (а затем, следовательно, и вообще в словах общего рода) яркий экспрессивный колорит (ср. в русском литературном языке XVIII в. ветреница — в применении к мужчине) отчасти под влиянием значений основ, отчасти под воздействием общей эмоциональной атмосферы, окружающей категорию общего рода. В группе слов с суффиксом -иц (а) сталкиваются церковно-книжные отглагольные образования (убийца, сыноубийца, матереубийца и т. п.) с разговорными словами, произведенными от основ имен прилагательных (тупица, умница и т. п.; ср., впрочем, пропойца).
15. Непродуктивны презрительные клички, возникшие вследствие персонификации слов с живым отвлеченным и собирательным суффиксом -щин(а); деревенщина, военщина и др. Ср. мужчина.
16. Единичны просторечные слова с отвлеченным суффиксом -ин(а), подвергшиеся переосмыслению и получившие значение лица, например старина; «Эх, ты, старина, старина, до седых волос дожил, а ума не нажил» (Н. Некрасов, «Жизнь и похождения Тихона Тростиикова»).
17. Единичны слова с мертвым фамильярно-ироническим суффиксом -ен(а): гулена, сластена.
18. Известны отдельные разговорные слова с мертвым ласкательно-шутливым суффиксом -он(я): тихоня, ср. области, брюхоня. В категорию общего рода входят и отдельные слова с ласкательно-фамильярными суффиксами -ул(я), -уш(а) (милуша, капризуля и т.п.).
19. Немногочисленны (этимологически еще осмысливаемые) метонимические обозначения лиц по отвлеченным качествам и действиям с суффиксами -н(я), -от(а) родня (ср. он мне родня); суета (в значении: суетливый чело—
век) (ср. сирота). Ср. у Лескова в рассказе «Бесстыдник»: «А Евграф Иванович — милота бесценная — еще больше сконфузился и шепчет».
20. Единично просторечное святоша (ср. ц.-кн. по происхождению слово мужского рода юноша). Ср. также устар.чинуша с суффиксом -уш(а).
21. Изолированно стоит: левша (ср. области, правша).
22. Отдельные просторечные слова на —д(а): балда, дылда.
23. Одиноко бранное: стерв-оз-а (из жаргона бурсаков или медиков; ср. нервозный субъект).
24. Очень разнообразна, но в литературном языке непродуктивна группа слов с глагольной основой и суффиксом-окончанием -а, -я: брюзга, горемыка, выжига, егоза, задира, заика, зуда, мехоноша, книгоноша (отглагольный суффикс -ноша), невежа, невежда, недотрога, недотепа, недотыка, непоседа, нуда, зануда, обжора, оглода, подлиза, пролаза, проныра, пустомеля, повеса, разиня, раскоряка, расстрига, растрепа, растяпа, рева, соня, сутяга, таранта и другие подобные. Ср.: калека, рохля и т. п.
25. Сюда же присоединяются отдельные бранные слова, презрительные клички, иронически-пренебрежительные характеристики: дока, шельма, ханжа, фефела, простофиля, бука и др. Ср. собирательные и лично-характеристические: шантрапа, шушера, шпана, шатия и некоторые другие.
К границам этой категории общего рода приближаются бранные обозначения мужчин, пренебрежительные или иронические клички, экспрессивные характеристики, вообще красочная вереница слов женского рода, метафорически или метонимически применяемых к человеку независимо от пола. Например: шляпа, стерва, башка (арго), голова (умная голова), ср. устар. городской голова; коломенская верста, душка (буржуазно-институтск.), змея («не человек — змея»), крошка, глухая тетеря, лиса, свинья, пила и т. п. Ср.: бестия, каналья.
В этом кругу обращает на себя внимание процесс индивидуализации бранных слов женского рода, имеющих собирательное значение, но свободно применяемых к единичным лицам обоего пола, например: шантрапа, шпана, гольтепа и т. п.
Однако необходимо решительно отделять слова общего рода, в которых значение лица мужского пола выражается в формах мужского согласования (несчастный горемыка), от таких слов женского рода, применение которых к лицам мужского пола не вызывает изменений в их роде (тупая пила — в применении к человеку). На опасность смешения этих категорий указывал акад. А. И. Соболевский. Он предостерегал от попыток связать с категорией общего рода такие выражения: «Ах ты баба, мокрая курица!» «Всякое слово на -а женского рода, — писал Соболевский в рецензии на книгу Э. А. Вольтера о грамматическом роде, — может быть прозвищем, фамилией: этот Земляника, этот Яичница, но нет никакого основания слова земляника, яичница ставить на одну доску со словами воевода, гуляка».
Вся эта разнообразная гамма экспрессивно-смысловых оттенков развилась на основе слов женского склонения на -а.
В современном литературном языке категория общего рода в общем алопродуктивна. Слова женского рода на мягкий согласный с нулевым окончанием именительного падежа (вроде мразь, дрянь, рвань, голь, нечисть и т. п.) не переходят в категорию общего рода (ср. вульг.-бранн. сволочь; ср. употребление возникших в 20 — 30-х годах XIX в. слов бездарность, посредственность, знаменитость, невинность и некоторые другие; ср. ничтожество). В категории общего рода господствуют слова на -а с яркой экспрессивной окраской. Большая часть их принадлежит разговорному языку или фамильярному просторечию. В этом окружении отслоения старой церковно-книжной, высокой лексики подвергаются презрительно-иронической переоценке (ср. слова мужского рода на -а: зазнавшийся вельможа; ср. возможность лишь иронического применения к современным явлениям таких слов, как воевода, винопийца, вития и т. п.).
Или же славянизмы сохраняются как официальные термины (например: судья, убийца, матереубийца и т. п.). Яркая экспрессивная окраска, свойственная почти всем словам общего рода, подчеркивается несоответствием их строения и значения. Вся эта сложная гамма смысловых оттенков воздвигается на основе класса слов женского рода. Применение слов женского рода к мужчинам и порождает своеобразную экспрессивную окраску этих слов. В этом явлении пережиточно отражается социальное положение женщины, отношение к женскому полу.
Перенос слов с формальным признаком женского рода (с морфемой -а) на лица мужского пола стал красочным средством языковой изобразительности. Но это, конечно, не значит, что все слова общего рода на -а проходят непременно через класс женского рода. Таким образом, категория рода имеет, в русской языковой системе не только прямые, но и переносные, экспрессивные значения (ср. закрепление некоторых слов на -а только за мужским родом, например молодчага, повеса и другие подобные; ср. мужчина). Все эти языковые факты доказывают больший грамматический вес женского рода сравнительно и соотносительно с мужским (ср. праздношатайка у Гоголя в «Мертвых душах», образованное из праздношатай; ср. попрошайка). В этих фактах заключается также наглядное доказательство живого содержания категории рода. Категория рода имен существительных (как и категория числа и падежа) по своему значению резко отличается от категории рода имен прилагательных и даже прошедшего времени глагола (форма на -л), несмотря «на известную долю самостоятельности в роде глагола». Она является не только грамматической, но и лексической опорой значения предметности.
Статья на тему Женский род