Что ж? веселитесь… Он мучений Последних вынести не мог: Угас, как светоч, дивный гений, Увял торжественный венок.
Перед нами четверостишие, заканчивающее первую часть горького и гневного поэтического некролога.
И в этой части — наша строчка, которая содержит единственное образное сравнение произведения — как светоч. Обращали ли вы внимание на выразительность, поэтический характер и лиричность этого сравнения? Ведь в строчке, его заключающей, в слове светоч просвечивает его старое, близкое к этимологически исходному значение, а вовсе не то, которое оно имеет сейчас.
В настоящее время существительное светоч значит „носитель» и в своем употреблении является фразеологически связанным. Как определенная лексическая единица со значением ,,носитель» оно реализуется лишь с род. падежом «немногих абстрактных существительных положительной семантики (мир, прогресс, правда и т. д.): светоч мира, светоч правды и пр. В лермонтовском сравнении этому слову свойственно старое, ныне уже архаическое значение —„свеча, лучина, факел», „все то, что, горя, освещает». Благодаря этому строчке Угас, как светоч, дивный гений глагол угас, имеющий в качестве факта традиционно-поэтической лексики переносное значение „умер» (ср. у Пушкина: И на скале изгнанником забвенным, Всему чужой, угас (=„умер») Наполеон), как бы получает также и свое исходное прямое значение „потух, перестал гореть».
Возникшее в результате сравнения (как светоч) двойное содержание глагола угас позволяет Лермонтову снять со строчки налет поэтической условности и дать зрительно очень яркую и выразительную картину, напоминающую образы русских песен (ср.: Догорай, гори моя лучина, Догорю с тобой и я; Словно свечка восковая, угасает жизнь моя и т. д. Хотя, по всей вероятности, разбираемая нами строчка не восходит непосредственно к фольклору, а представляет собой творческую трансформу элегического словоупотребления предшественников.
Вспомните, например, отрывок из поэмы „Кавказский пленник» А. С. Пушкина:
И гасну я, как пламень дымный, Забытый средь пустых долин.
Подобного характера и соответствующие строчки из его элегии „Я видел смерть…»:
Уж гаснет пламень мой, Схожу я в хладную могилу.
Заметим, что и в следующей за нашей строчке стихотворения Лермонтова „Смерть поэта» глагол имеет аналогичную семантику (увял =„умер»), так совмещенную с прямой и исходной („засох»): Увял торжественный венок.
Подобное оживление метафорической сущности слова увял, причем развернутое в образ, на котором строится все стихотворение, находим у Пушкина. Ср. заключительные строчки „Цветка»:
И жив ли тот, и та жива ли? И ныне где их уголок? Или уже они увяли, Как сей неведомый цветок?
В заключение лингвистического комментария текста следует указать, что обе разобранные строчки из стихотворения „Смерть поэта», несомненно, являются очень своеобразным и самобытным „переплавом» пушкинских строк (ср. И он убит — и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый, Добыча ревности глухой, Воспетый им с такою чудной силой, Сраженный, как и он, безжалостной рукой) о Ленском:
Дохнула буря, цвет прекрасный Увял на утренней заре, Потух огонь на алтаре!..
А теперь несколько слов о слове светоч в словообразовательно-этимологическом аспекте.
Это существительное в своем прямом значении („то, что, горя, освещает; факел, свеча, лучина») возникло, как и слово свеча, в качестве суффиксального производного от слова свет. Правда, первоначально в нем выделялся не суффикс оч, как сейчас, а суффикс ыч.
Статья на тему Светоч да не тот